Learn Gestalt

У Дианы было две проблемы. Первая заключалась в том, что ее первый сын, 12 лет, не учился так усердно, как она хотела бы, чтобы он учился. Я попросил оценить его успеваемость по шкале, и она ответила на 6 и 7 баллов. Он делал свою домашнюю работу? Да. Но для того, чтобы попасть в группу лучших по успеваемости, ребенку нужно набрать высокие баллы, поэтому его приходилось заставлять заниматься. Во-первых, я дал ответ с учетом своего собственного опыта: моих убеждений в отношении воспитания ребенка с акцентом на роль родителей, моих убеждений о важности сбалансированной жизни ребенка, и моих ценностей, которые сводятся к тому, что академическая успеваемость не всегда является основной целью. Это было важным выразить свою собственную позицию, почувствовать какие-либо границы различий и найти то место и момент, в котором мое желание поддерживать (и ограничения этому) могли удовлетворить состоянию, в котором она находилась. Она находилась в противоречии, так как прочитала много книг по воспитанию детей до возникновения этой ситуации и пыталась создать некоторое пространство для сына, хоть и беспокоилась о его будущем и не знала как эффективно можно его мотивировать. Поэтому мое предложение было следующим: ей нужно будет сесть рядом с ним, рассказав ему сначала о том, что было важным для нее в его взрослении. Затем ей нужно было бы нарисовать ту картину общества, с которой он столкнулся: общество и школьная система, которые были высоко конкурентной средой и которые требовали высоких оценок, для поступления в определенные учреждения. Она могла бы схематически изобразить эти различные учреждения, их требования, плюсы и минусы их посещения. Затем она могла бы поддержать его в принятии решения о том, какими были его собственные цели, куда бы он хотел устроиться и что ему необходимо было сделать для того, чтобы это осуществилось. В этом смысле, она могла бы оставаться абсолютно искренней, в то же время поддерживая его в поиске своего собственного пути. Ее желание и стремление поддерживать его могло бы быть направлено таким путем, который подстраховывал бы его собственный выбор, а не решал все за него. Вторая ее проблема была связана с ее супругом. Он мог прийти домой, выпить пиво, прочитать газету, написать свой блог и полностью проигнорировать ее и детей. Очевидно, что она чувствовала себя несчастной в этой ситуации, но не могла найти выход из нее. В других ситуациях он участвовал в семейной жизни, планировал семейные выезды, проводил время вместе с семьей во время таких выездов и нередко готовил пищу. Он никогда много не общался, поэтому это не было чем-то новым. Было понятно, что в отношениях с ним не будет эффективным жаловаться ему, требовать что-то от него или даже предложить ей завязать некоторого рода искреннее общение с ним. Я спросил о его блоге. Она сказала, что он очень четко выражает мысли, с юмором и включает в блог картинки с интересными комментариями под ними. Ей просто хотелось, чтобы он мог поговорить в таком стиле с ней. Направление было ясным для меня. Она не собиралась его изменить, но она могла бы присоединиться к нему. Я спросил, есть ли у него айпад. Она сказала, что спрятала его. Я посоветовал ей незамедлительно вернуть ему айпад и купить еще один себе. Он могла бы тогда общаться с ним в письменном виде. Она могла бы отвечать на его блог (он бы отвечал людям, кто участвовал в его блоге), она могла бы посылать ему записки, письма, небольшие строчки. Пока он сидел и читал газету, она могла бы посылать ему небольшие комментарии. Она могла бы писать письма, распечатывать их, и посылать их ему по почте или класть ему под подушку. В этой ситуации я использовал то, что было доступным. Это не оказывало действия на ее внутреннюю психическую динамику, и я отказался принимать ее убеждение о том, что должно быть с ней «что-то не так», так как он не уделял ей внимание. Вместо этого я искал то место, где были ресурсы, и то, как она могла бы творчески установить контакт с ним тем способом, который нашелся в устоявшемся багаже их отношений.